Автор книги «Краткая история пьянства от каменного века до наших дней: что, где, когда и по какому поводу» Марк Форсайт внимательно изучил историю алкоголя и его употребления разными народами в разные исторические периоды. Cooks.kz публикуют главу, посвященную России. Зачем на Руси начали выстраивать «систему спаивания народа властями», а хозяев кабаков сделали по сути госслужащими, каким образом использовали алкоголь Петр I и Сталин и почему во всем виноват Иван Грозный — в беспощадной истории российского пьянства не всегда очевидно, что факт, а что всего лишь легенда.
«Краткая история пьянства от каменного века до наших дней: Что, где, когда и по какому поводу». Издательство «Альпина нон-фикшн»
В 1914 году царь Николай II запретил продажу водки по всей России. В 1918 году царь Николай II вместе со всей семьей был расстрелян в екатеринбургском подвале. Эти два события никак не связаны между собой.
Логику царя понять можно. Доводы за и против были очевидны. С одной стороны, Первая мировая уже шла полным ходом, а российская армия в последнее время регулярно проигрывала войны в немалой степени из-за беспробудного пьянства. С другой стороны, из акцизов на спиртное складывалась четверть государственных доходов, а резко перекрывать основной их источник накануне вступления в войну было несколько неразумно.
Историки веселятся вовсю, дискутируя, до какой степени водка способствовала приближению Октябрьской революции. Насколько обескровила государство потеря важного налога? Насколько обострил запрет социальную напряженность? Российские законы тогда, как и теперь, в действительности распространялись только на простой народ, мерзнущий в избах. И его не слишком радовала мысль, что на барских дачах водку преспокойно хлещут. Ее по-прежнему подавали в дорогих ресторанах, только вот простым людям вход туда был заказан.
Существует также гипотеза, что 1914–1917 годы — единственный период в российской истории, когда народ достаточно протрезвел, чтобы осознать, насколько жестоко с ним обращаются. А жестокое обращение нужно чем-то смягчать. Так, между прочим, считал Ленин. Если религия — это, как он утверждал, для народа опиум, то алкоголь — это, соответственно, для народа… алкоголь. Вот почему сам Ленин почти не пил и запрет на водку не отменял. Отменил его Сталин в 1925 году.
Если вы живете в современной России, вероятность того, что ваша смерть будет связана с алкоголем, составляет 23,4%. Для царей риск был гораздо выше.
В далеком 987 году князь Владимир Святославич, который правил зарождающимся государством, пригласил к себе представителей разных религий, чтобы выбрать для своего народа наиболее подходящую. Иудаизм он отмел, когда выяснилось, что у евреев нет своей земли. Мусульмане сумели увлечь его описанием плотских утех в раю (Владимир «был несыт блуда» и «был женолюбец»). Но, узнав, что магометанская вера запрещает употреблять спиртное, он продемонстрировал государственный ум и заявил:
Руси есть веселие пити: не может без того быти.
И Русь стала христианской.
На самом деле здесь гораздо больше исторической правды, чем может показаться. Приглашать посланцев разной веры и затем выбирать религию для целого народа — вполне распространенный в то время обычай. События эти были описаны всего какой-то век спустя в «Повести временных лет», наиболее авторитетном источнике сведений о ранней истории Руси*.
В не столь далеком 1985 году Михаил Сергеевич Горбачев развернул кампанию по борьбе с пьянством. В стране начиналась перестройка, генеральный секретарь под прицелом телекамер выходил к народу и общался с простыми людьми. Один из его собеседников пожаловался на дороговизну такого жизненно важного продукта, как пиво. Генсек ответил, что пиво жизненно важным продуктом не является. Шесть лет спустя коммунистической власти в России пришел конец.
Пить русские любят. И любят заставлять пить других. Эта тенденция уходит корнями глубоко в прошлое. Еще в 1550-е посол Священной Римской империи в России отмечал:
Московиты — большие мастера заставлять других пить под застольные речи. Если больше поводов не находится, кто-нибудь встает и поднимает чашу за здоровье великого князя, и тут уж никто из присутствующих не смеет отказаться выпить до дна […] Предлагающий здравицу выходит на середину комнаты, обнажив голову, и объявляет, чего желал бы великому князю или прочим вельможам — счастья, побед, здоровья, — а у врагов их пусть останется в жилах столько же крови, сколько вина в его чаше. И, осушив чашу, он переворачивает ее себе на макушку, желая государю долгих лет.
Описанный здесь обычай дает русским беспрецедентную способность склонять других к пьянству. У большинства народов, о которых рассказывалось в этой книге, употребление спиртного было занятием не обязательным, запрещенным, предосудительным, привязанным к определенному месту или приуроченным к какому-то времени или событию. Соответственно, пьянства можно было избежать. Да, во многих культурах существуют тосты, обязывающие пить всех присутствующих, но обычно все сводится к паре бокалов в начале вечера (или причастию в конце службы). На симпосии или в салуне тоже в обязательном порядке пили все пришедшие, но можно было просто туда не ходить. Разумеется, в каких-то случаях пить вынуждало общественное мнение, и я не хотел бы оказаться на месте викинга, рискнувшего попросить апельсинового сока. Но в России принуждение к употреблению крепкого спиртного — неотъемлемая составляющая бизнеса, дипломатии и политики.
Редкий разговор о России обходится без упоминания имени Сталина — что забавно, потому что в действительности он не был ни русским, ни Сталиным. О сталинском терроре известно всем, как и о том, что террор этот распространялся на высшие эшелоны власти. Однако на самом-самом верху, на уровне Берии, стоявшего во главе управления государственной безопасности (то есть тайной полиции), и Хрущева Сталин опирался не только на террор, но и на пьянство.
Метод был прост. Сталин созывал политбюро и приглашал всех на обед. Отказы не принимались. За обедом Сталин заставлял всех пить, пить и еще раз пить — отказы не принимались и тут. Хрущев вспоминал:
Почти каждый вечер раздавался мне звонок: «Приезжайте, пообедаем». То были страшные обеды. Возвращались мы домой к утру, а мне ведь нужно на работу выходить. […] Для того, кто дремал у Сталина за столом, это кончалось плохо*.
Сталин просто творил со своими подчиненными то же, что Советы творили со всем остальным народом. Пакт Молотова — Риббентропа в 1939 году отмечали застольем, на котором было произнесено двадцать два тоста еще до того, как принесли еду. Однако на частных обедах у Сталина атмосфера приближалась к инфернальной. Сталин хохотал до слез, когда Берия изображал предсмертные хрипы Зиновьева, убитого по сталинскому приказу. Вождь выбивал трубку на лысину Хрущева, а потом заставлял плясать гопак. Заместителя наркома обороны всякий раз сталкивали в пруд.
Сам Сталин пил мало. По крайней мере намного меньше своих гостей — к тому же ходили слухи, что вместо водки у него в рюмке была простая вода. Берия попробовал провернуть такой же фокус, но его изобличили. В конечном итоге он выработал смиренно-философский подход: «Надо скорее напиться. Когда напьемся, скорее разойдемся. Все равно так он не отпустит».
Смысл заключался в том, чтобы унизить членов политбюро, стравить их друг с другом и развязать языки. Против Сталина и без того трудно было что-то замышлять, а уж когда каждый вечер напиваешься при нем до поросячьего визга…
Ничего нового в этом не было. Государь, который железной рукой вливает в глотки приспешников водку, — явление в истории России нередкое и местами занимательное. Основное различие между Сталиным и Петром I (1672–1725) заключалось в том, что Петр и сам пил не меньше, чем приходилось другим.
Рассказы о питейных привычках Петра I очень разнятся и очень мало похожи на правду. В одном говорится, что он выпивал пол-литра водки и бутылку хереса за завтраком, потом еще восемь бутылок, а потом отправлялся по делам. В другом приводятся те же цифры, только речь идет уже не о водке, а о бренди. Конечно, все бывает. Петр, исполин двухметрового роста, наверняка мог без ущерба для организма выпить гораздо больше, чем обычный человек (не исключено, что этим же великанским ростом объясняется его слабость к шутам-карликам).
Если Сталин спаивал советское правительство де-факто, Петр I спаивал российские власти еще и де-юре. Для начала он собрал потешную кумпанию — что-то вроде пьянствующей пародии на официальный двор. Участникам полагалось пить наравне с царем, что было нелегко. Собирались они в чем-то вроде клуба — на ассамблеях во дворце, вмещавшем 1500 гостей и ручную обезьянку Петра I, — и начинался каждый пир с череды здравиц под водку, чтобы все успели основательно надраться еще до того, как принесут яства.
Затем потешная кумпания переросла во Всешутейший, Всепьянейший и Сумасброднейший собор, представлявший собой пародию на православную церковь. Но куражились на нем все те же государевы приспешники, поэтому он по-прежнему представлял собой пьяную пародию на государственные власти. К числу участников принадлежал, в частности, глава приказа розыскных дел (то есть тайной полиции) Ромодановский. Как и Берия, он пил сам и принуждал пить других. У Ромодановского был ручной медведь, наученный подносить гостям чарку водки с перцем и замахиваться на жертву в случае отказа выпить.
Для тех, кого ловили на нежелании пить, у Петра I имелось и собственное наказание — «Большой орел». Это был гигантский кубок на полтора литра вина, который провинившемуся следовало осушить в один присест. Распространялось это требование на всех, не только на участников Всешутейшего собора. Петр I знал цену опьянению — цену власти, которая заключалась в том, чтобы принуждать других пить, тем самым лишая человеческого облика и низводя до блюющей скотины. Оказавшийся однажды на корабле у Петра I датский посол очень скоро почувствовал, что больше пить не в силах. Чтобы избежать дальнейшего спаивания, он вскарабкался на мачту и спрятался в парусах. Но царь, узнав об этом, залез следом — с бутылками вина в кармане и кубком Большого орла в зубах. Пришлось послу выпить.
Петр I был, без сомнения, великим человеком, он провел множество важнейших реформ — в частности, велел брить бороды, — но великий не значит мягкий и добрый. Прусский посол утверждает, что видел собственными глазами, как царь Петр I приказал привести к нему двадцать осужденных и двадцать чарок. Он выпил все двадцать, после каждой вытаскивая саблю и лично отрубая голову осужденному. Да еще спросил посла, не хочет ли он тоже поучаствовать.
Сталин был большим поклонником Ивана Грозного (1530–1584), первым сообразившего использовать пьянство как рычаг политического контроля над ближайшим окружением. Он тоже заставлял бояр пить:
и пока все до бесчувствия или до неистовства не напьются, они [приспешники Грозного — М. Ф.] другие и третьи чаши предлагают, а тем, кто не хочет пить и беззакония творить, угрожают различными наказаниями, а царю вопят: «Этот и этот, имярек, не хочет на твоем пиру веселым быть, они тебя и нас осуждают и насмехаются над нами, как над пьяницами, будучи лицемерами!»*
Грозный свои намерения маскировать даже не пытался. На его пирах нередко сидели писцы, которые по его приказу фиксировали все, что спьяну говорили приглашенные. Наутро записанное зачитывалось вслух перед проштрафившимися, и те получали заслуженное наказание. Наказания были изобретательными — мягко говоря. Грозный имел одиозную склонность к изнасилованиям и казням (а еще любил иногда спустить голодного медведя на ничего не подозревающих монахов — тоже интересная забава). Однако, пожалуй, самым жестоким издевательством было отправить еще выпивки вдогонку тем, кто только что отбыл с его пира. Привозили выпивку стрельцы — и строго следили за тем, чтобы каждый сосуд был тотчас же осушен до дна.
Конечно, можно расценивать все это как занимательные истории о пьяном самодурстве сильных мира сего, которым такое бывает свойственно. Есть сведения, что Ким Чен Ир тратил миллион долларов в год на Хеннесси, и даже королева Виктория любила пропустить стакан виски с кларетом. Но применительно к России эти выходки важны не только ввиду устойчивого повторения одного сценария на протяжении 500 лет, но и потому, что в подобном обращении с приближенными отражалось обращение российских государей со своим народом. И виноват во всем Иван Грозный.
В 1552 году царь осадил и завоевал татарский город Казань. Топя население в крови, он все-таки успел взять на заметку впечатлившие его государственные питейные заведения — кабаки. Татарские ханы не просто облагали спиртное налогом, они присваивали всю выручку. Грозный поспешил обратно в Москву и в ознаменование победы построил собор Василия Блаженного. А еще объявил все питейные заведения на Руси государевыми.
Так зародилась курьезная система спаивания народа властями. Хозяева кабаков состояли, по сути, на государственной службе. О «добряке-трактирщике-душе-квартала» и речи не шло. Кабатчик был наемным служащим, задача которого сводилась к тому, чтобы выкачать как можно больше денег из населения. Власти готовы были принять любые законы, облегчающие продажу водки. Любого доброхота, ратующего за воздержание или предлагающего скоротать вечерок дома, брали под стражу. Вот как описывает введенную Грозным систему заезжий английский путешественник:
В каждом большом городе устроен кабак, или питейный дом, где продается водка, называемая здесь русским вином, мед, пиво и прочее. С них царь получает оброк, достигающий значительной суммы: одни платят 800, другие 900, третьи 1000, а некоторые 2000 или 3000 рублей в год. Там кроме низких и бесчестных средств к увеличению казны совершаются многие самые ужасные преступления. Бедный работник и мастеровой часто проматывают все имущество жены и детей своих. Некоторые оставляют в кабаке 20, 30, 40 рублей или более, пьянствуя до тех пор, пока всего не истратят. И это делают они, по словам их, в честь господаря, или царя. Вы нередко увидите людей, которые пропили с себя все и ходят голые (их называют нагими). Пока они сидят в кабаке, никто и ни под каким предлогом не смеет вызвать их оттуда, потому что этим можно помешать приращению царского дохода*.
У государства возникала зависимость от доходов с продажи спиртного — то есть от алкогольной зависимости населения. В большинстве стран старались употребление спиртного в той или иной степени ограничить — борясь с криминогенной обстановкой, волнениями, распадом семьи и циррозом печени. У Российского государства все эти соображения перевешивал приток денег в казну. Соответственно в 1914 году Николаю II пришлось выбирать между трезвостью и доходом, и, сломав 400-летнюю традицию, он обрушил монархию, опиравшуюся на зависимость населения от водки.
В ее повсеместном употреблении ничего случайного не было*. Водку продвигали в ущерб менее крепким конкурентам. История пития в России — это лондонское джиновое безумие в зеркальном отражении: правящий класс страшно боялся, как бы народ не протрезвел. Российская история знает лишь две серьезные антиалкогольные кампании — горбачевскую и николаевскую.
